Шанс, в котором нет правил [черновик] - Ольга Чигиринская

— Нет, шею свернул.

Судя по голосу, Эней пребывал в глубокой задумчивости. Что-то он такое увидел тут… раз на ходу переменил план, в котором значился только один труп.

Цумэ прислушался. Похоже, в этой части здания живых не было. Тем временем Эней подцепил ко все еще работающему компьютеру лепесток внешней памяти. Все, конечно, не скачать, но с паршивой овцы…

Эней оставил его ждать конца перекачки, а сам вышел в приемную. Через открытую дверь Цумэ слышал, как Эней выщелкивает из накопителей картриджи с записями, потом какие-то вставляет обратно. Отцепив залитый информацией под завязку лепесток и выключив компьютер, Цумэ вышел из кабинета. Эней уже закончил с картриджами и что-то делал в недрах пульта, подсвечивая себе панелью комма. Наконец он вылез оттуда, двумя пальцами вытащил дротик из глазницы покойного охранника, завернул в полиэтиленовый пакетик и сунул в карман.

Теперь пора было уходить. Но Эней почему-то задержался у окна, высматривая что-то в щель жалюзи. Потом Игорь услышал хлопок отдаленного выстрела. Эней кивнул кому-то невидимому: порядок.

— А вот теперь идем.

Распорядитель боев вышел одним из последних. Один. Прекрасно. Габриэлян, распахнул дверцу и шагнул из машины.

— Не поймите меня превратно, — сказал он, — но вы проявили некоторую небрежность в подборе бойцов на сегодняшний вечер.

Распорядитель качнулся назад, перенося вес на левую ногу. Он ждал рукопашной. После цирка на ринге он ждал рукопашной — в его мире, люди или нелюди, умеющие так драться, редко упускали шанс показать себя. Габриэлян согнул руку в локте — как дети в парке «паф! ты убит». Только пистолет был настоящим. Зачем носить оружие за поясом? Для этого есть рукава. Да, из такого калибра слона не остановить — но откуда в Москве слоны? А не слоны… Серебряная пуля — сугубый перевод продукта — вошла распорядителю в левый глаз и застряла в черепной коробке где-то за правым ухом. Колени его подкосились — как у быка на бойне, когда брус ложится точно — и он с тяжким мягким звуком обвалился на асфальт.

— В следующий раз, — сказал Габриэлян, — будьте осторожнее, принимая деловые решения.

Его писали как минимум три камеры — и еще кто-то наблюдал за ним из окна второго этажа, но в данном случае это значения не имело.

Утром Аркадий Петрович пригласил неприлично свежего и бодрого референта в кабинет и выложил перед ним пачку полицейских фотографий.

— Габриэлян, а вам не кажется, что менеджер клуба и распорядитель боев, не говоря уже об охране, были некоторым перебором? Ваше счастье, что камеры отключились примерно за минуту до нашего ухода.

Менеджер? Охрана? Камеры? Как интересно… вряд ли это можно сделать и не заметить — обычно такие вещи начинаются на пятом десятке.

— Господин советник, мне показалось, что эти люди проявили несколько чрезмерное неуважение к существующему порядку вещей. Впрочем, я готов принести извинения.

— Я Вас понимаю, Вадим Арович. Но на будущее я просил бы вас заниматься своими личными проектами в свободное от работы время.

— Да, Аркадий Петрович, — а он, однако, доволен. Решил, что правильно меня посчитал. Не бывает добра без добра. Но день пропал. Если Аркадий Петрович меня «понимает», значит там вышло что-то посерьезней варка на арене. Придется поднять записи камер в зале, поговорить с Королем и выяснить, чем занимались в этой «Морене» и кто у нас до такой степени не любит дешевых жуликов.

…Допустим, по улице идет человек. Обыкновенный такой человек. То есть не очень, поскольку совсем обыкновенных людей не бывает. А этот и среди тех, кто не совсем, будет несколько выделяться. Ну, во первых, потому, что молодой человек в костюме-тройке, идущий прогулочной походкой по Садово-Сухаревской в 11 утра вызывает некоторое недоумение.

Особенно потому, что мелкий слепой дождь, как зарядил в 10, так и не переставал. Во-вторых, люди, которые в этом возрасте могут позволить себе сшитые на заказ темные костюмы из, кажется, английской шерсти, обычно не носят с ними малиновые, вышитые золотом жилеты и ярко-зеленые галстуки. А в третьих, явным недостатком подогнанного по фигуре костюма было то, что пиджак слегка оттопыривался сзади. Там, где за брючный ремень засунут пистолет. В общем, не объект, а радость филера. То есть, опять-таки был бы радостью, если бы не любовался время от времени своим — надо сказать, действительно стоящим того — отражением в витринах.

Ненавязчиво так любовался. Как гражданский. И тут радость кончилась и началась работа. Потому что молодой человек: свернул за угол и резко остановился (обозначив первого ведущего), затем перешел улицу на красный свет, нырнул в модный магазин, поднялся в отдел детской одежды и тут же спустился — шесть эскалаторных переходов, три вверх, три вниз, горе какое. Вышел и разве что не переходя на бег ринулся к метро. Доехал до Новокузнецкой, пробежался по всем эскалаторам сетки Новокузнецкая-Третьяковская-Новокузнецкая. Снова сел — в последний вагон. Вышел на Павелецкой, подождал пока схлынет толпа — и неспешно пошел через платформу к первому вагону поезда, идущего в обратном направлении. На этом, обе группы, висевшие на нем с Таганки и теперь уже прекрасно видевшие друг друга, сдались. Потому что пасти объект демонстративно им никто не приказывал. А Миша-Король, чьи фамилия и отчество уже год как плавали в Лете вместе с официальной рабочей кличкой Габриэляна, еще покрутился на Пушкинской-Тверской-Чеховской и уже спокойно поехал обратно на Цветной Бульвар. Он вовсе не отрывался от «хвоста». Это делают иначе. Он объяснял хвосту, что с ним он никуда не пойдет. Этот номер не годится, если вы пытаетесь слиться с мирным населением, но какой смысл изображать гражданского после того, как этим утром предъявил по меньшей мере восьми милицейским чинам карточку сотрудника Цитадели?

Допустим, по Мясницкой идет человек. Обыкновенный такой человек, под сорок или чуть-чуь за. Высокий, страшно сутулый. В куртке, черной водолазке и джинсах. Не замечая вокруг себя ничего. Он проспал и опаздывает — и поэтому своих наблюдателей в полном составе он просто теряет еще на метро «Лубянка», не ожидая, пока они бросят его сами.

Допустим от Цитадели отъезжает машина… А вот тут группа, скажем так, прикрытия имела приказ на открытую слежку и «довела»-таки Вадима Аровича Габриэляна до кафе «Три попугая» на Цветном. Но столик стоял так, что читать по губам не стоило и стараться, жучков как страус склевал, а когда все трое дождались кофе и достали рабочие планшетки, с которых каждый чих вообще-то шел на центральный компьютер Цитадели, последний хвост отвалился, решив, что только что работал вероятным противником в рутинном упражнении на ООС. А зря. Потому что планшеткам, как и любой электронике, полностью доверять нельзя.

Перекрестный, в основном электронный, обмен информацией занял около часа.

— Да, — сказал Габриэлян. — Хорошо, что мы больше не студенты. Потому что за вчерашнюю историю те же Васильев или Штерн организовали бы нашей теплой компании экстренный выпуск на тот свет. И мне совершенно нечего было бы им возразить.

Король и Суслик молчали. Габриэлян был прав. Подпольный бордель в центре Москвы. Подпольный бордель, о котором они не знали. Господин советник вчера посетил его второй раз. А они не знали. Если бы Габриэляну не пришло в голову изобразить высокого господина, ночная операция дала бы врагам Аркадия Петровича Волкова роскошное оружие против него. Теперь-то всем — от милиции до последней вороны в Цитадели — было совершенно ясно, что произошло. Господин советник посетил клуб и что-то почувствовал. Пришел второй раз, убедился — и выразил свое неудовольствие. Да, теперь всем все ясно. Пронесло. Совпадение. Слепая удача. Чудо. А чудеса отличаются тем, что не повторяются. Действительно, за такую работу — только в известку.

— Выводы, я полагаю, ясны. — Король, который знал, как Габриэлян снимает напряжение, подумал, что не хотелось бы ему быть тем старшим по званию, который первым попадется командиру на дороге. А еще меньше ему хотелось быть начальником службы безопасности Цитадели. И еще меньше — самим Габриэляном, нечисть побери его перфекционизм. А он-то надеялся, что вчерашнего варка хватит надолго…

Король был не так уж неправ. В голове Габриэляна в тот момент стремительно приобретал очертания план, который во-первых, должен был в конечном счете дать группе доступ к милицейской агентуре (поскольку держать руку на пульсе теневой Москвы втроем — задача все-таки невозможная), во-вторых, сильно поднять настроение самому Габриэляну, в-третьих, несколько испортить ему же что-то слишком радужные отношения с господином советником, ну и в четвертых… План этот включал что-то около 50 грамм очередной сусличьей ЛСД-производной, систему водоснабжения московской мэрии, вернее третий ее сектор, одного чрезвычайно коррумпированного чиновника, которому сильно повезло прошлой ночью (молодец, Король, это клад, а не база данных), и двух офицеров милиции… От немедленной реализации плана (который, впрочем, был с некоторыми поправками осуществлен три месяца спустя) город спасло то, что на планшетке у Габриэляна по-прежнему крутилась извлеченная Королем с резервного наблюдательного пункта «Морены» запись.